How could it hurt you when it looks so good?
на самом деле, я очень лёгкий. я никогда и никому почти не доверяю до конца - и потому легко верю во всё, что мне говорят. я никогда почти не возлагаю надежд, и потому легко прощаю. я никогда почти не очаровываюсь - и поэтому не могу разочароваться. я никогда и ни на что почти не считаю себя имеющим право - и потому легко и без претензий отдаю. я легко могу махнуть рукой почти на что угодно - ложь или причинённая боль, обида или ненамеренное оскорбление, невнимание или провокация. я улыбаюсь и говорю: "не страшно. всё в порядке. не переживай."
потом случается ЧАЙКА. это грустно, но, благо, теперь быстро проходит.
на мне легко и почти без следов затягиваются шрамы. на коже. но я навсегда запоминаю, что оставило эти шрамы, которые больше не видны. и стараюсь больше не делать того, что к ним привело - не дразнить собак, не отвлекаться при рубке дров, не обнимать лампы. не доверять раз предавшему, не подпускать близко обидевшего, не привязываться снова к однажды бросившему. всё просто, хоть и не всегда получается. не всегда и не со всеми хочется, чтобы получилось. но это другой вопрос.
я лёгкий. я прощаю очень легко. потому что стоит меня обидеть или задеть - мне становится всё равно. и только для самых близких я готов унять это своё свойство.
а ещё порой мне кажется, что я раздаю себя без возмещения. я убеждаю людей в правоте добра, заставляю верить в силу любви, а сам... а сам теряю это, проникаюсь их аргументами против, становлюсь циничнее, злее, практичнее. касаюсь ногами земли. мне не кажется, что это плохо. но тому, кем я был, казалось бы.
впрочем, сейчас я пуст совершенно. я не подозревал, что со мной такое может быть. слом. полное отсутствие сил. любых. вся эта писанина - желание доказать себе, что у меня ещё есть желания и воля их выполнять. воля и мотивация на нуле. никогда не было, чтобы сил не оставалось, чтобы их не было даже на то, чтобы создать новые из воздуха, из ничего. я тянусь к тому, что всегда было, к какому-то привычному резерву, чтобы начать восстановление - но там пусто. впервые за всю жизнь пусто и неоткуда взять сил. я научусь справляться с этим и справлюсь. непривычно. как привычно стало мне это слово.
без тегов.
потом случается ЧАЙКА. это грустно, но, благо, теперь быстро проходит.
на мне легко и почти без следов затягиваются шрамы. на коже. но я навсегда запоминаю, что оставило эти шрамы, которые больше не видны. и стараюсь больше не делать того, что к ним привело - не дразнить собак, не отвлекаться при рубке дров, не обнимать лампы. не доверять раз предавшему, не подпускать близко обидевшего, не привязываться снова к однажды бросившему. всё просто, хоть и не всегда получается. не всегда и не со всеми хочется, чтобы получилось. но это другой вопрос.
я лёгкий. я прощаю очень легко. потому что стоит меня обидеть или задеть - мне становится всё равно. и только для самых близких я готов унять это своё свойство.
а ещё порой мне кажется, что я раздаю себя без возмещения. я убеждаю людей в правоте добра, заставляю верить в силу любви, а сам... а сам теряю это, проникаюсь их аргументами против, становлюсь циничнее, злее, практичнее. касаюсь ногами земли. мне не кажется, что это плохо. но тому, кем я был, казалось бы.
впрочем, сейчас я пуст совершенно. я не подозревал, что со мной такое может быть. слом. полное отсутствие сил. любых. вся эта писанина - желание доказать себе, что у меня ещё есть желания и воля их выполнять. воля и мотивация на нуле. никогда не было, чтобы сил не оставалось, чтобы их не было даже на то, чтобы создать новые из воздуха, из ничего. я тянусь к тому, что всегда было, к какому-то привычному резерву, чтобы начать восстановление - но там пусто. впервые за всю жизнь пусто и неоткуда взять сил. я научусь справляться с этим и справлюсь. непривычно. как привычно стало мне это слово.
без тегов.