How could it hurt you when it looks so good?
После часа ночи я несу отменный бред.
Возможно именно он ближе всего к реальности.
Просто иногда по утрам я не знаю, жалеть мне о нём или радоваться ему.
Сегодня была на спектакле "Люди и мыши".
Нельзя дразнить чужие кинки. Даже те, что кажутся абсолютно безобидными. Те, у кого вообще есть кинки могут стать опасными в любой момент. Но это чистая практика, вынесенная мной из этого.
Вообще, слоёв смысла было много.
Один сейчас запал в душу. (Краткая ситуация именно этой части пьесы: на ранчо работает уборщиком древний старик. У него есть собака, с которой он уже много-много-много лет. Есть второй персонаж, Карлсен, которого всё раздражает, а собака для него является просто точкой приложения этого раздражения. Он говорит, по сути, правду, что собака уже даже есть не может, потому что зубов нет, и она уже "сама себе в тягость", а старик всё носится с ней и не хочет её пристрелить и взять щенка. В какой-то момент он сам, после долгих уговоров старика и очередного его отказа, убивает собаку. Старик горюет и ни на кого не реагирует. Потом два главных героя пьесы обсуждают при нём, как купят собственное ранчо, когда у них появятся деньги, и старик предлагает свои сбережения за то, чтобы работать у них остаток жизни. Они всё подсчитывают и соглашаются. Постепенно начинают заниматься делом.) В конце этого акта старик, оставшись один на один с одним из главных героев, после того, как заканчивает с ним их разговор, говорит:
- Знаешь... Я должен был сам пристрелить свою собаку.
Там с этим потом многое было связано, но... Меня чем-то так сильно зацепила эта фраза. Всё слишком противоречиво. Я запуталась. Мне надо подумать, но я не знаю, как и о чём.
Возможно именно он ближе всего к реальности.
Просто иногда по утрам я не знаю, жалеть мне о нём или радоваться ему.
Сегодня была на спектакле "Люди и мыши".
Нельзя дразнить чужие кинки. Даже те, что кажутся абсолютно безобидными. Те, у кого вообще есть кинки могут стать опасными в любой момент. Но это чистая практика, вынесенная мной из этого.
Вообще, слоёв смысла было много.
Один сейчас запал в душу. (Краткая ситуация именно этой части пьесы: на ранчо работает уборщиком древний старик. У него есть собака, с которой он уже много-много-много лет. Есть второй персонаж, Карлсен, которого всё раздражает, а собака для него является просто точкой приложения этого раздражения. Он говорит, по сути, правду, что собака уже даже есть не может, потому что зубов нет, и она уже "сама себе в тягость", а старик всё носится с ней и не хочет её пристрелить и взять щенка. В какой-то момент он сам, после долгих уговоров старика и очередного его отказа, убивает собаку. Старик горюет и ни на кого не реагирует. Потом два главных героя пьесы обсуждают при нём, как купят собственное ранчо, когда у них появятся деньги, и старик предлагает свои сбережения за то, чтобы работать у них остаток жизни. Они всё подсчитывают и соглашаются. Постепенно начинают заниматься делом.) В конце этого акта старик, оставшись один на один с одним из главных героев, после того, как заканчивает с ним их разговор, говорит:
- Знаешь... Я должен был сам пристрелить свою собаку.
Там с этим потом многое было связано, но... Меня чем-то так сильно зацепила эта фраза. Всё слишком противоречиво. Я запуталась. Мне надо подумать, но я не знаю, как и о чём.
-
-
31.01.2009 в 11:06